С Днём Победы!

[Carmus]

За Выборг может быть....
А вот Анапу год держали,с июля 41 по август 42.

[Junk]

Анапе скорее за подвиги русско-турецких войн такое звание дали
Только в лен области как минимум Шлиссельбург, Ломоносов или Гатчина наконец, не менее достойны этого звания
По той логике, по которой Выборг или Малгобек, к примеру, награджали можно и Якутск или Магадан наградить

[under]

В преддверии Дня Победы «Газета.Ru» приводит воспоминания профессора Новосибирского госуниверситета, г.н.с. Института филологии СО РАН Александра Ильича Федорова, который во время войны был воздушным стрелком, старшиной 22-й гвардии Авиации дальнего действия. Он награжден орденом Отечественной войны I степени, медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За оборону Ленинграда».
В первых послевоенных фильмах наших изображали героями, а немцев — дурачками, хотя, если судить по оснащенности и подготовке бойцов, этот образ больше подходил советской стороне. Я был пятым по счету стрелком-смертником. Немецкие истребители умели стрелять с 1000-800 м, они убивали стрелка-радиста, а потом подходили вплотную и расстреливали наши самолеты. Наша авиация была не готова к бою, а вся тренировка заключалась в обучении режимам полета, взлета и посадки. Убойная сила нашего пулемета ШКАС (Шпитального-Комарицкого авиационный скорострельный) составляла всего 300м. Из-за его низкой скорострельности между выстрелами возникали большие задержки, а в воздушном бою это равносильно гибели.

Но и с такой техникой надо было выходить на цель.

Для этого ведущий экипаж, обычно наш, выпускал над целью светящиеся авиабомбы, и тогда издалека нам было видно, что там происходит. Немцы светили в воздух мощными прожекторами. Как только советский самолет попадал в их луч, они открывали огонь, и от него оставался только падающий вертикальный огненный столб. От прямой атаки наш штурман умел уходить в сторону, где стреляли меньше, там мы бросали бомбы и резким снижением уходили из зоны обстрела. Наш командир — герой СССР Иван Гармыш был человеком разумным, дорожил своим экипажем и позволял нам уходить от страшного зенитного огня. Зато комиссар, который сам-то даже не летал никогда, все время обвинял нас в трусости. Советская бравада сильно вредила делу как на высшем уровне, так и на местах. Ведь чтобы защитить Родину, разумнее всего остаться в живых, а не пасть смертью храбрых.

Наши потери в воздушных боях были в пять раз выше, чем у немцев.

Для сравнения: лучшие пилоты-истребители Александр Покрышкин и Иван Кожедуб каждый сбили более полусотни вражеских самолетов, а немец Эрих Хартман — 352 наших. На советских истребителях У-2 не было вообще никакого оружия — с них вручную сбрасывали бомбы из кабины самолета на немецкие землянки, и сбить их не представляло для немцев никаких проблем. Лозунги советской авиации «летать выше всех и дальше всех» были сплошной бравадой. Чаще всего наши стрелки имели за плечами образование не больше 7-8-ми классов. Конечно, нельзя было посылать на войну совсем не обстрелянных парней. Когда твой самолет подбили, можно прыгать с парашютом, только если машина уже горит, и нет никакой возможности ее спасти. В противном случае ответишь головой — всех струсивших направляли в штрафную роту, где они обычно погибали. А в то время, как сотнями тысяч гибли неопытные советские солдаты, наше правительство искало врагов народа и проводило массовые расстрелы среди своих.

Победа нашей страны в Великой Отечественной войне — это большая загадка.

В боях под Сталинградом наш полк был разбит — оставалось всего несколько машин, которые надо было перебазировать на другой берег Волги на плотах. Весь город горел, а немцы с бреющего полета расстреливали раненых, которых пытались перевозить через широкую реку на мелких пароходах. Те бросались в воду и тонули, а мы ничем не могли им помочь. В учебниках пишут, что в тот день погибло 43 тысячи жителей, но число жертв гораздо больше, ведь там были не только жители города — к Сталинграду отступали с Украины и с Запада России.

А когда мы увидели, как под Сталинградом расстреливали с самолета отступающих женщин и скот, который они гнали с собой, то почувствовали горькую безысходность и истинно звериную ненависть к немцам.

Один из наших от бессилия и злобы стал стрелять по немецким истребителям из своего пистолетика. Какой-то мужичок из рабочих пристыдил его: «Вы должны быть в небе, что вы тут делаете?» А что нам было делать? Думаю, что все эти чувства во время войны испытывали не только разбитые немцами авиаторы — первые годы войны наши силы были несравнимы с вражескими.

Война учила нас беспощадности. Когда мы бомбили немецкое отступление по дороге Бреслау — Берлин, там вместе с солдатами ехали и мирные люди на колясках, и наш радист отказался по ним стрелять. Тогда командир выругал его матом и приказал стрелять мне. Очень тяжело и неприятно потом было вспоминать об этом, но немцы поступали гораздо хуже. Когда нас подорвали на Пулковских высотах, я два дня был в Ленинграде и видел там людей, похожих на тени. Авиаторов кормили неплохо, и мы раздавали хлеб оставшимся в живых мирным жителям, которые голодали, поэтому, куда бы мы ни прилетели, нас всегда ждали местные. «Дядько Сашко, хлиба у мамы нема», — встречал меня мальчонка в украинской деревне. Такая же ситуация была везде по России.

Уже в мирное время я с грустью наблюдал за дальнейшей судьбой некоторых самых лучших людей из нашего полка — командиров, штурманов, пилотов.

Жизнь, что была уготована им по возвращении на родину, которую они освободили от германских захватчиков, для некоторых из них стала сложнее пройденной ими войны.

Победители оказались не у дел. Штурман Данил Иванович Нагорный, сибиряк из Ишима был крупной фигурой в авиации, майором, а дома для него нашлась лишь унизительная работа вахтера. Однажды он крепко напился, да и замерз насмерть. Своему командиру, Герою Советского Союза, который тяжело болел после полученных травм, я высылал деньги на дорогие импортные лекарства — его ничтожной пенсии на них не хватало. А ведь если бы не он, едва ли я и другие члены нашего экипажа вернулись бы с войны живыми.

[VK]

у дедули маразм развился уже, даром что профессор

[TNT]

Я думаю, мы вообще не в праве судить его слова.
Замечу еще кое-что, кстати: насколько мне известно, у немцев за сбитый считался самолет, который выведен из боя. В нашем же случае за сбитый считался самолет, который 100% упал и который видел как минимум ведомый. Именно поэтому, ну и, конечно же, из-за технического превосходства в начале войны, у немцев настолько дофига побед в воздухе.
Ну а бравада была, у меня дед очень неохотно рассказывал о войне и с его слов было примерно то же самое, так что насчет маразма - я бы не стал так сгоряча...

[VK]

я не про это. "истребитель у-2", из которого сбрасывали бомбы прямо из кабины - это очень показательно для человека, который летал. ну и остальное тоже...

[TNT]

А, ну это я списал на проблемы прямой речи наших журналюг
В конце-концов, По-2 был не истребителем вовсе, к тому же, самолетом довольно тихоходным и тихим, т.е. сбить его, если он не лезет на рожон, было не так уж и просто. Во всяком случае, как я читал из книги про ночных летчиц - его ночью и применяли.

[VK]

сбить его было парой пустяков, что с земли, что с воздуха. поэтому его ночью и применяли - заходили на цель, глушили двигатель и в тишине кидали бомбы, а потом удирали. но как бомбардировщик он был ни то ни се, в основном использовался как учебный и штабной, важные донесения возить.

[TNT]

Ну так в том и дело. Никто бы его днем бомбы бросать не отправил.
Точность бомбометания с лету, кстати, была у всех довольно низкой - брали количеством.

[Junk]

Любые воспоминания субъективны и не претендуют на историческую достоверность
А сама статья больше похожа на школьный пересказ 5 классника, а не ветерана
Немцы в начале войны часто с большой дистанции открывали огонь в надежде на то что если пилоты зелёные новички они просто развалят строй, эффективный огонь с дистанций в 1000м маловероятен
У ветерана явные проблемы по мат части, пулемёты ШКАС для своего времени были очень скорострельными, даже немецкие МГ-17 до них не дотягивали по скорострельности, другое дело в неэффективности огня скорострельных пулемётов винтовочного калибра
Так же и дистанция сведения в 300м это нормальная дистанция для ведения огня
Просто акценты в статье странно расставлены
Про количество побед это уже давняя сказка, как это так у лучших асов союзников и ста побед нет, а у "малыша" Хартмана под 300 с лишним настреляно?
Во первых пропаганда, по "официальным" данным, растпространяемым люфтваффе порой немецкие лётчики за вылет сбивали столько самолётов сколько в этот день вообще на данном участке фронта в воздух не поднимались по советским данным и тем более таких потерь не несли
Во вротых система подсчёта, у немцев считались даже сбитые самолёты на земле, засчитывались за сбитые даже вероятные победы, достаточно было чтоб самолёт задымился и победа засчитана, а уж упал он или дотянул до аэродрома никого не интересовала, отсюда и невероятные цифры побед у всех ведущих немецких ассов
В ВВС РККА дела обстояли совсем подругому, в начале 41 года победа засчитывалась по показаниям лётчика на месте, где упал сбитый самолёт и по показаниям командиров наземных частей или засвидетельствованием сбитого противника на месте падения командованием полка
Затем систему упростили и по письменному рапорту лётчика и других пилотов свидетелей боя победа подтверждалась также по наземным показаниям частей, пехоты, партизан или если сам немецкий пилот попадал в плен
С 43 года систему заметно упростили и теперь было достаточно показаний пилотов звена, других самолётов и тд, появились груповые победы и так же как и у немцев появились приписки, много вопросов по победам отпало с началом массовой установки фотокинопулемётов

Все эти фокусы с победами уже сто раз в куче литературы описаны и ни на кого уже не действуют, просто один из устоявшихся штампов войны, типа заградотрядов, 10 погибших бойцов на 1 кв метр на Невском пятачке, неготовности СССР к войне и тд и тп